Международная политическая экономия
Развитие международной политической экономии, в том числе и в рамках дисциплины «Международная экономика», осуществлялось в следующих направлениях.
Во-первых, с позиций выявления базы международных экономических механизмов и формулирования адекватных политических рекомендаций. Одним из примеров такого подхода является известный документ «Вашингтонский консенсус»1.
Во-вторых, происходит интенсивный процесс интеграции методов экономики и политических наук, формирование интегрального подхода в исследовании международных экономических отношений.
В-третьих, развивается процесс выработки институциональных форм и инструментов международной политической экономии в рамках международных политических отношений как единой науки, с тем чтобы преодолеть разделение между политическим и экономическим подходами.
Таким образом, общее направление развития нового направления международных экономических отношений стремится преодолеть ограниченность монодисциплинарного подхода, что ведет к усложнению экономической проблематики; одновременно ставится задача проанализировать и политические аспекты мирового хозяйственного развития.
В рамках международной политической экономии развиваются весьма противоречивые тенденции. Так, некоторые исследователи полагают, что в 1970—1980-е гг. эта новая школа характеризовалась, во-первых, дивергенцией экономических и политических факторов, с преобладанием политического элемента, но никак не их интеграцией; во-вторых, сильнейшим креном в сторону неореализма; в-третьих, возрождением «властного фетишизма»2.
Теория «коллективного действия» М. Олсона
Одним из направлений развития неореализма является теория «коллективного действия» проф. М. Олсона, которая строилась на базе концептуальных подходов теории «общих благ», разработанных известным историком и экономистом Ч. Киндлбергером, и понятия «лидерство». По Олсону, доминирующая в международных отношениях держава в состоянии распределять «коллективные блага» в международной системе, ограничивая присущую ей анархичность и обеспечивая таким образом «гегемонистскую стабильность». По мнению Киндлбергера, «для того чтобы мировая экономика стала стабильной, должен иметься стабилизатор — единственный стабилизатор»3. В отсутствии такого международного «стабилизатора» сторонники теории гегемонистской стабильности видят причины возникновения и Великой депрессии 1929—1933 гг., и Второй мировой войны. С укреплением США последние стали рассматриваться именно таким «стабилизатором». Следовательно, во имя «общего блага» для всего человечества мировое сообщество должно обеспечить безоблачное развитие прежде всего Соединенных Штатов Америки — таков косвенный вывод, к которому подводит эта доктрина.
Теория международных режимов
Концептуальные и содержательные положения этой теории смыкаются с неолиберальными идеями. Это отмечалось Р. Кохэном и Дж. Наем, которые в совместной работе пишут об этом направлении как о «совокупности явных и неявных принципов, норм, правил и процедур решения, вокруг которых сходятся ожидания акторов... международные режимы в конечном счете очерчивают своего рода сферу действия "гегемонической державы" (или союза держав), которая содействует распределению "коллективных благ"»4.
Как видим, разница между рассмотренными двумя теоретическими подходами невелика: для сторонников теории «гегемонистской стабильности» поддержание «режимов» — императивное условие, обеспечивающее статус доминирующей державы (ее гегемонии); в теории международных режимов это условие не является таким категорическим. С точки зрения Кохэна, главное в этой теории заключается в том, что она обогащает концепцию «рационального выбора», позволяя создавать различные формы межгосударственной кооперации, что будет, в свою очередь, способствовать преодолению «близорукого интереса государств»5.
Обе эти разновидности теории, если не иметь в виду отдельные оттенки, либо покоятся на общей базе неолиберализма, либо смыкаются с ним. Некоторые из основоположников международной политической экономии, в том числе С. Стрэндж и Р. Гилпин, предпринимали усилия по «снятию» противоречий между ними, используя целый ряд неомарксистских концепций. Последние, как отмечает другой известный исследователь этой проблемы — Ж. Кусси, «заметны во многих работах по международной политэкономии»6.
В этих целях Стрэндж и Гилпин сформулировали общие проблемы, которые были призваны объединить критический поиск в рамках упомянутых теорий. В частности, они сформулировали группы вопросов по следующим направлениям:
- Генезис глобальной рыночной экономики. Подчиняется ли рынок своей собственной логике развития или зависит от воздействия государства, его регулирующих действий?
- Взаимное влияние экономических и политических факторов. В частности, в какой мере экономическая нестабильность отражается на политических процессах стран? Как соотносятся стремления государств сохранить свои суверенитеты и глобализация способов экономического регулирования?
- «Вхождение» государств в глобализирующееся пространство. Какими средствами располагает государство для контроля над рынком и какие возможности есть у рынка (рыночных сил) для преодоления государственных ограничений?
Общий вывод Гилпина заключается в том, что «лучшую надежду миру на экономическую стабильность дает меркантилизм в мягкой форме»7. Это позиция неореализма.
Государство и рынок в теории МЭО
Основной вопрос международной политической экономии или МЭО — это вопрос о соотношении государства и рынка. Большинство специалистов в области МЭО рассматривают его через структурный анализ государственной власти. В частности, Стрэндж называет четыре структуры, с которыми взаимодействует власть, — структуры производства, безопасности, знаний и финансов.
Международная система, по ее мнению, — это арена непрерывной борьбы, столкновений, переговоров и компромиссов различных типов власти, которые стремятся навязать свое видение разрешения противоречий по этим четырем структурам8. В настоящее время в этой борьбе наблюдается превосходство безличных рыночных сил, что обусловлено, во-первых, технологической революцией, во-вторых, удорожанием стоимости капитала и растущей потребностью предприятий в финансировании их деятельности. Это, в свою очередь, ведет к переходу власти от государств к ТНК и банкам. Производственная деятельность во всех секторах экономики осуществляется помимо государства, фирмы конфисковали у государства функции социального управления, обеспечения занятости, условий труда и его оплаты. Все это стало регулироваться уже не законами (хотя они и сохраняют формальную силу), а внутренними регламентациями самих фирм. Они играют все большую роль в налоговой области, поставив фискальные органы государства на обслуживание своих интересов. Крупные корпорации подрывают роль государства в политике безопасности, экономике, коммуникациях и покушаются даже на абсолютную монополию государства на насилие (обзаводятся полицейскими формированиями, сыскными службами, частными тюрьмами). Тем не менее, осуществив блестящий анализ того, как происходит «сокращение» государства, «вымывание» его функций, Стрэндж приходит к выводу о том, что все это вовсе не означает вероятность «исчезновения» государства или его переход под полный контроль ТНК. История показывает, что соотношение между институционально-политической и экономической властью — фактор переменный, изменчивый. Сегодня ситуация складывается не в пользу государства — и это факт. Но завтра все может измениться.
Более важным, на взгляд Стрэндж, является рост асимметрии между государствами с точки зрения их способности управлять своими обществами и экономиками. Только США обладают всеми видами структурной власти, поэтому выводы об утрате США своей гегемонии она считает безосновательными. Дж. Грац, оценивая основные идеи Стрэндж, отмечает, что «экономический структурализм» стал не только попыткой теоретического синкретизма, т.е. преодоления крайностей и соединения преимуществ конкурирующих с международной политической экономией позиций9. По сути, данное толкование — это апология процессов глобализации и носителей этих процессов — ТНК, что выражает основную идею современного экономического неолиберализма, в частности в его монетаристской разновидности. «Парадоксальным образом этот анализ С. Стрэндж, — пишет Ж. Кус-си, — совпадает в ряде своих положений с "неолиберальной контрреволюцией", основанной на неоклассических подходах»10.
Глобализация, ТНК и государство
Ключевой категорией «экономического структурализма» выступает «глобализация», которая рассматривается и как естественный процесс развития факторов производства, и как следствие стратегии крупных корпораций. «Новая политэкономия» еще более усиливает эти положения, объясняя «некорректность» постановки вопроса о регулировании процессов глобализации, поскольку они являются объективными законами развития в условиях современной технологической революции. Таким же образом рассматриваются и попытки оказать государственное воздействие на рынки, которые подчиняются исключительно экономическим законам, в то время как любое иное вмешательство может привести их к «расстройству». Поэтому вся система рассуждений сторонников «новой политической экономии» международных отношений приводит к выводу о необходимости «деполитизации» современных экономических процессов. Представители этой школы, в том числе А. Крюгер, Р. Палан, Д. Колландер и другие, пытаются обосновать идею, что государственное регулирование национальной экономики — это процесс иррациональный в своей основе, его должно заменить саморегулирование (т.е. рынок). В результате произойдет деполитизация международных экономических отношений, ослабнет база межгосударственных конфликтов, а роль государства сосредоточится на чисто представительских функциях.
Глобальная либерализация, по их мнению, должна быть распространена на универсальной основе, а если понадобится, то и с использованием силы, т.е. возможности государства в данном случае не исключаются. Странное дело — государство должно использовать свои властные полномочия для того, чтобы обеспечить собственное уничтожение. Очевидно, такой парадокс неолибералов не смущает. Но использование силы — крайний случай. Сторонники этой доктрины рассматривают ныне возможности международных организаций (ВТО, МВФ, ВБ и др.) для откровенного навязывания концепций неолиберализма и международного монетаризма тем странам, которые проявляют определенную осторожность в выборе экономической политики, основанной на этих идеях, хотя неолиберализм практически покорил весь экономический мир.
Следует отметить, что неоклассическое течение в его современной неолиберальной разновидности, представленной в международной политической экономии, характеризуется ярко выраженными догматическими постулатами, затрудняющими теоретические компромиссы, попытками «вытеснить» политический элемент из международных экономических отношений, провозглашением такой свободы рыночных сил, какой не существовало даже во времена королевы Виктории, в период расцвета либерализма и фритредерства, минимизации государственного регулирования внутренних и международных экономических процессов.
Несмотря на постоянные «срывы» экономической политики, основанной на неолиберальных монетаристских концепциях, идеи этой школы с поразительной настойчивостью распространяются по всему миру. Возможно, это объясняется тем, что доктрина соответствует стратегическим интересам ТНК — уникальному по своей объединенной мощи глобальному лоббисту, превосходящему возможности любого государства, если не большинства из них. Поэтому не случайно в мировой экономике непрерывно усиливается их мощь, влияние на политику, социальные отношения, положение трудящихся масс, при той парадоксальной ситуации, что ни одно государство не решается конфликтовать с ними, как это происходило в 60—80-х гг. XX в. Свою роль здесь сыграло и падение конкурентной мировой экономической системы, когда у стран была определенная возможность выбора. Но главная причина в ином — все страны становятся все в большей мере взаимосвязанными и взаимозависимыми; при этом слабые страны становятся в наибольшей степени уязвимыми, а их возможности влиять на собственную экономическую политику все больше сокращаются в условиях зависимого развития. Критика неоклассицизма в его либеральной разновидности базируется на анализе реальных противоречий, порождаемых международной экономической политикой, основанной на этой доктрине, — рост неравенства государств и народов, нарушение мирового экономического равновесия, обострение социальных проблем, утрата государством своих органических функций и т.д.
Неомарксистская политэкономия международных отношений
Наиболее радикальными критиками положений неореализма, неолиберализма и «новой политэкономии» выступают представители неомарксистской политической экономии. В целом они сыграли весьма заметную роль в развитии современной международной политической экономии. Неомарксистское направление представляет собой достаточно широкое и разнородное течение в политике и экономической мысли, что кардинально отличает его от традиционного классического марксизма. Заметим, что в странах бывшего СССР марксистские и неомарксистские исследования вообще не присутствуют, а многие авторы даже «стесняются» упоминать в числе авторитетных ученых-экономистов прошлого К. Маркса (не говоря уже о В.И. Ленине, блестяще исследовавшем империализм), в то время как на Западе они имеют определенное влияние и весьма широко представлены в развивающихся странах, особенно в Латинской Америке. Поэтому говорить, о «маргинальности» неомарксистских концепций принципиально неверно, тем более что в условиях определенного дефицита стратегических идей в области экономической теории появление новых концептуальных идей, скорее всего, следует ожидать от школ в развивающихся странах.
Известно, что большую роль в становлении неомарксистского направления в международной экономической теории сыграли работы группы ученых под руководством аргентинского экономиста Р. Пребиша в рамках возглавлявшейся им в 1950-х гг. Экономической комиссии ООН для Латинской Америки и Карибского бассейна (ЭКЛАК). Пребиш и его группа ученых-консультантов выступили с обоснованной критикой концепций реализма, который ограничивался в анализе экономической ситуации в регионе узкими рамками неоклассических взглядов, основанных на подходах «наделенности факторов». Пребиш подверг эта концепциа сокрушительной критике, доказывая, что капиталистическое разделение труда на континенте консервирует отсталые формы такого разделения — между странами — экспортерами сырья (т.е. «наделенными фактором труда») и странами — экспортерами готовых продуктов («наделенными фактором капитала»).
Всесторонне рассмотрев проблемы «периферийного капитализма» на примере стран Латинской Америки, Пребиш выявил целый ряд взаимозависимостей, связанных с деятельностью ТНК, спецификой континентальной торговли, инвестиционной политики и др. Преодоление зависимости «периферии» от «центра» Пребиш увязывал с кардинальным пересмотром экономической политики стран континента, что могло бы способствовать изменению структуры экономики стран, ориентированной не на экспорт сырья, а прежде всего на удовлетворение основных потребностей населения стран континента, новые принципы индустриализации («импортозамешение»), учет ТНК интересов принимающих стран и др.
Известные современные неомарксисты, в том числе И. Валлер-стайн, С. Амин, Й. Галтунг, Р. Кокс и другие, определяют международные отношения как глобальную систему многообразных государств, экономик, обществ, идеологий и культур. Основные понятия, которыми оперируют неомарксисты, — «мировая система» («мир-система») и «мировая экономика». Понятие «мировая экономика» отражает систему взаимодействия международных агентов, определяющую роль в которых играют экономически наиболее сильные из них. Согласно их взглядам, основными чертами мировой экономики являются всемирная организация производства, рост значения ТНК, финансовых организаций и рынков товаров в процессе сегментации рынка труда, стандартизация моделей потребления, сокращение возможностей государственного вмешательства в сферу финансов, глобальная тенденция «финансизации» (манипуляции с финансовыми инструментами), тотальная приватизация.
Неомарксисты жестко критикуют капиталистическую мировую систему за сокращение социальных расходов, демонтаж политики полной занятости, изменение налоговых (фискальных) систем в пользу богатых стран. Государства утрачивают свои социальные функции, население остается один на один с могущественными корпорациями, которые получают элементы государственной власти (вместе с социальными функциями, которые переходят к ним). В результате ускоряется процесс неравенства между членами (агентами) международной системы. А это, в свою очередь, ведет к тому, что «периферийные» агенты системы (слаборазвитые страны и регионы) лишаются даже отдаленных возможностей ликвидировать разрыв между ними и «центрами». Особенно резкой критике подвергается господствующая в мировой системе идеология «гиперлиберализма» (радикальный либерализм), призванная обслуживать интересы богатых стран11. «Гиперлиберализм» рассматривает роль государства с позиций интересов глобальных рыночных сил, отвергая даже попытки перераспределения части богатства в пользу бедных стран, считая это «протекционистским вмешательством». Радикально-либеральная идеология навязывает массовому сознанию мысль о том, что альтернативы глобализации по ТНК не существует, поскольку речь идет об объективных экономических законах, что весьма напоминает былые догматы марксизма («железные законы марксизма»). Сторонники этой идеологии, откровенно призванной обслуживать интересы развитых стран и правящих прослоек в бедных странах, в том числе в новых капиталистических странах (Россия, страны Восточной Европы, Центральной Азии), стремятся не замечать противоположные тенденции, которые развиваются в современной мировой системе, — диверсификацию экономических, политических, общественных, социокультурных отношений.
Поскольку «центр» упрямо стремится сохранить свои привилегии и возможность получать прибыль от неравного обмена с «периферией», последняя все в меньшей степени связывает свои интересы с «центром»: бедные страны и их народы не видят для себя интереса в стремлении к сближению с «центром»; на этой основе развиваются автономистские процессы. Все это порождает новую опасную ситуацию, которой невозможно управлять из «центра». Выход, по мнению сторонников неомарксистской модели, может быть только на путях отказа от неолиберальной политики, по выражению С. Амина, «разнузданной глобализации». Согласно Амину, такая глобализация является следствием пяти монополий, обусловивших ее разрушительный характер для бедных стран и народов: а) монополии на новые технологии, б) монополии на контроль финансовых потоков, в) монополии на доступ к природным ресурсам, г) контроля стратегических коммуникаций, д) монополии на обладание оружием массового уничтожения12.
Главная задача зависимых от «центра» стран — осуществление «стратегии разрыва» с нынешней системой через разрушение доминирования «центра», его мощи. Для этого необходимо формирование «фронта антисистемных сил». Такой «фронт» может быть создан путем активизации позитивного национализма в противовес обскурантистским этническим, религиозным и шовинистическим формам национализма, которые широко распространены и стимулируются стратегиями крупного капитала. Позитивный национализм предполагает региональное сотрудничество и исходит из необходимости формирования тесно интегрированных регионов, включающих пограничные страны, которые способны вести активную борьбу против указанных выше «пяти монополий». Интеграционные образования в Латинской Америке, Африке, на Арабском Востоке, ЮВА вокруг континентальных стран (Китая и Индия) и в Европе, если они будут базироваться на народных и демократических союзах, в конечном счете вынудят капитал эволюционировать в направлении требований таких союзов государств и народов. Далее, союзы должны выработать программы организации внутри- и межрегиональной взаимозависимости, включая стимулирование рынков капитала, расширение инвестиций в производственные секторы, взаимную торговлю и т.д. Совокупность такого рода программ может придать мощный динамизм процессам демократических переустройств государств, вплоть до уровня мировой системы. Они, согласно концепции Амина, могут стать задачами длительной перспективы «перехода от мирового капитализма к мировому социализму, осуществляющегося через ряд этапов»13.
Аналогичные идеи развивает и другой видный представитель неомарксистской теории международных экономических отношений — Р. Кокс. Он также анализирует процессы глобализации, быстрорастущую мощь крупного капитала при одновременном снижении уровня жизни населения и отказе государств выполнять свои социальные функции, что неизбежно ведет к нарастанию недовольства людей не отдельными сторонами существующей системы, а системой в целом14. Поэтому все большая координация действий людей и установление связей между ними будут в дальнейшем усиливаться, что окажет воздействие на мировую систему.
Отметим, что идеи неомарксистов оказывают определенное влияние не только на исследования в области международных политических и экономических отношений, но и социологию международных отношений; на последнюю, возможно, даже большее влияние. И это не случайно: любой доминирующей теории, которая отражает интересы правящих страт, свойствен упадок, дефицит перспективных (стратегических) идей. Ученые, выступающие с кардинально иных позиций, ставящие своей задачей радикально изменить ситуацию, находят более перспективные и захватывающие идеи. Пока будет существовать современный мир, революции никогда не завершатся, а потому не будет недостатка и в революционных учениях и теориях, призванных отражать одно из направлений возможного разрешения противоречий в мировом развитии.
Примечания
1. См.: Хасбулатов Р.И. Мировая экономика. Теория, принципы, политика. Т. 2. С. 462-469.
2. См.: Цыганков П.Л. Теория международных отношений. С. 143.
3. 2 См.: Graz J -C. Relations internationales et concepts economiques: renovations et ruptures // Le Trimestre du Monde, 3-e trimestre, 1944. № 36. P. 145.
4. См.: Цыганков П.Л. Теория международных отношений. С. 136.
5. Keohane R. Theory of World Politics: Structural Realism and Beyond // Political Science: The State of a Discipline. Washington, 1983.
6. Coussy J. Economie politique internationale // M.-C. Smouts. Les nouvelles relations internationales. Pratiques et theories. Paris, 1998. P. 204.
7. Gilpin R. Political Economy of International Relations. Princeton, 1987. P. 408.
8. Strange S. The Retreat of the State: the Diffusion of Power in the World Economy. Cambridge, 1996.
9. См.: Graz J.-С. Relations internationales et concepts economique: renovations et ruptures. R 151.
10. Coussy J. Economic politique internationale... P. 204.
11. Сох R. Dialectique de l’economie-monde en fin de siecle // Revue Etudes interna-tionales. 1990. Vol. 21. № 4. Decembre. P. 697.
12. См.: Amin S. Capitalisme, imperialisme, mondemalisme // Recherches internationales. 1997. № 48. Printemps. P. 33.
13. Ibid. Р. 46.
14. Сох R. Dialectique de Feconomie — monde en fin siecle. P. 702—703.